Но что может знать нервная, мышечная или печеночная клетка о придуманном нами «белковом обмене»? Всякий, кто задумывался над понятием «белок», прекрасно понимает, что оно представляет чистейшую абстракцию, полезную в попытке рациональной классификации органических соединений, но совершенно неадекватную действительности, которая в отношении «белка» — тоже еще весьма схематически — должна рисоваться нам в форме бесконечно разнообразных стереохимических комбинаций пептидных групп. Посредственно—через клетки печени или непосредственно — в крови должны уметь специфически различать эти группы нервные клетки и нервные волокна?
Есть ли какие-нибудь основания допустить такую способность различения? Сколько различных по своей специфической химической чувствительности нервных центров в вегетативной системе или тормозящих и возбуждающих нервных окончаний в печеночной клетке пришлось бы допустить для этого? К счастью для физиологии и, пожалуй, в особенности для гистологии нет никакой необходимости такого допущения.
Процессы синтеза и диссимиляции, нужно думать, идут в сложном органе, как печеночная, мышечная и другие клетки организма, по тому же типу, как совершается, например, разложение белка живыми ферментами — бактериями, вплоть до нитрификации. Работа одного вида живых ферментов начинается, когда они попадают в соответственную, специфическую стереохимически среду, и прекращается, когда среда-субстрат переводится в состояние, возбуждающее деятельность нового вида, или, как это особенно легко наблюдать при процессах брожения, когда накопление специфического продукта брожения начинает при известной концентрации тормозить дальнейшую работу фермента.
«Белковый обмен» в природе проделывает без участия специфических нервных влияний свой цикл, на некоторых ступенях развития приведший к образованию нервной системы, цикл, вполне аналогичный протекающему в организме. Что же регулирует этот цикл в организме, если не специфические влияния эндокринно-нервной системы и ее центров?
